Браун (Browne), сэр Томас. Памятник в Норвиче.
Браун (Browne), сэр Томас (19.10 или 19.11.1605, Лондон – 19.10.1682, Норвич), известный как отец Браун – английский врач, философ, литератор, моралист и богослов, сын лондонского купца. Учился в Винчестере (Winchester College, Hampshire, 1616–23) и Оксфорде (Broadgates Hall (now Pembroke College), Oxford, 1623–26), а затем изучал медицину в европейских университетах (в Монпелье, Падуе и Лейдене). Затем вернулся на родину и был практикующим врачом в Норвиче. Автор ряда книг, отличающихся великолепным стилем: книга размышлений и афоризмов о Боге, природе и человеке «Религия доктора» (или «Кредо врачевателя», «Religio Medici», 1642; опубликована без ведома автора) – переведенная на разные языки, она получила широкое распространение на континенте и сделала своего автора литературной знаменитостью, в Париже Браун был понят как верующий католик, а в Риме его книга попала в «Индекс запрещенных книг»; «Грубые ошибки, или исследование многих догм и прописных истин» («Pseudodoxia Epidemica, or, Encuiriesinto Verymanyreceived Tenets, and commonly presumed truths», или просто «Browne’s Vulgar Errors», 1646), в которой автор излагает господствовавшие в его время в народе и среди образованных классов заблуждения и суеверия и опровергает их; а также книг «Христианская мораль» («Christian morals», 1716, 1863; сборник афоризмов и религиозных наставлений) и «Гидриотафия: Усыпальница, или Краткое описание захоронений, обнаруженных недавно в Норфолке» («Hydriotaphia: Urne-Buriall», 1658), трактующая о древних обычаях погребения мертвых; мистический трактат «Сад Кира» («The Garden of Cyrus», 1658). Отец Браун отличался добродушным, энергичным и неунывающим характером, был чрезвычайно скромен и склонен к уединению. Тексты его книг не просты для чтения и требуют комментария, и лишь немногие люди способны их читать, не имея под рукой словарей или энциклопедии, но трудности эти вознаграждаются наслаждением от чтения. Некоторая педантичность и легковерие, свойственные его писаниям, с лихвой окупались оригинальностью, изобретательностью и свежестью его мыслей, неподдельным интересом к предмету, красноречием и необыкновенной эрудицией. Автор давно признан классиком английской и мировой литературы и одним из глубоких мыслителей. Такие выдающиеся писатели, как доктор С. Джонсон (он написал биографию Брауна), Ч. Лэм, С. Кольридж, Т. Карлейль и Р. Л. Стивенсон, были большими почитателями и ценителями большей частью мрачноватых изречений и прозрений отца Брауна. Во время гражданской смуты был сторонником короля и в 1671 г. был возведен в рыцарское достоинство во время пребывания Его Величества в Норвиче. У доктора Брауна и его жены (Dorothy Mileham) было 12 детей, и только четверо или пятеро из них пережили своего отца. ► Из высказываний Брауна: «Все мы стараемся изо всех сил, чтобы не выздороветь, – ведь выздоровление от всех болезней есть смерть». –– «Под миром я разумею не трактир, а лечебницу, то место, где не живут, но умирают». –– «То, что для одного – Вера, для другого – безумие». –– «Давняя привычка жить восстанавливает нас против смерти ». –– «Не Фортуна слепа, а мы». ► Вирджиния Вулф о Томасе Брауне: «Его [Томаса Брауна] интерес к собственному «Я» поистине не знал границ и оказался очень мощным стимулом для всех последующих создателей психологических романов, автобиографий, исповедей, а также прочих любителей покопаться в подробностях частной жизни, скрытой от посторонних глаз. Именно он первым переключил внимание со светской жизни человека на его внутреннее бытие. «Я изучаю мир, который есть я сам: я вглядываюсь в микрокосм моего существа; для прочих же забав мой мир служит мне глобусом – я развлекаюсь иногда, вращая его вокруг оси». Этому первопроходцу, пробиравшемуся с зажженным фонарем по катакомбам человеческой души, все представлялось мрачным и загадочным. «Порой внутри у меня кипит ад: я чувствую, что в моей душе воцарился Люцифер и правит бал; имя ему – легион, и он во мне». В той пустыне одиночества, что он познавал в себе, не было ни поводырей, ни спутников. «Темен я для всего мира, и даже самые близкие друзья видят меня будто бы сквозь облако». Внешне он оставался самым здравомыслящим из смертных и пользовался репутацией лучшего медика в Нориче, но трудно даже представить, что за странные мысли витали у него в голове и какие чудные фантазии посещали его во время врачебной практики. Вдруг ни с того, ни с сего ему захотелось умереть. Неожиданно его взяло сомнение во всем сущем: а что если жизнь – это сон, радости жизни – всего лишь грезы? Проходя мимо таверны, услышал музыку, узнал в колокольном звоне молитву «Аве Мария»; увидел черепки, которые выкопал в поле рабочий, – он тут же останавливается как вкопанный, словно его пригвоздила к месту внезапно явившаяся мысль о безграничных просторах воображения. «Мы ищем чудеса вовне, а они внутри нас: душа – Африка с ее несметными сокровищами». На любой предмет внешнего мира он взирает как на чудо, окруженное светящимся ореолом, бережно направляя свой фонарик то на цветок, то на букашку, то на стебелек под ногами, стараясь ни единым движением не нарушить таинственный процесс их хрупкого существования. И точно так же – с благоговейным вниманием к малейшим подробностям – наносит он на карту те острова и континенты, что день за днем открывает в самом себе. Оказывается, он щедр, способен на смелые поступки, ничему не противится, сочувствует другим и безжалостен к себе. «Мои речь и слух обращены ко всем, как солнышко, которое с одинаковым дружелюбием светит и добрым, и плохим». Он – настоящая ходячая энциклопедия: владеет многими языками, осведомлён о законах, обычаях, политике нескольких государств, знает названия всех созвездий и большинства растений своего края, и при этом он настолько широко мыслит, настолько относительными представляются ему любые горизонты, что в собственных глазах он – крошечный муравьишка, который «знает, что ничего не знает, или знает меньше, чем знал, когда умел считать до ста, и мало что видел на свете, кроме своего родного Чипсайда». Браун – наш самый первый автобиограф. Кто ещё умеет так, как он, взмывать на крыльях фантазии, паря высоко над землёй, и мысленно чистить перышки, охорашиваться? Я среднего роста, сообщает он нам, у меня большие выразительные глаза, смуглая кожа, я легко краснею. Одеваюсь просто, я не смешлив. Коллекционирую монеты, держу личинки в банках, препарирую легкие лягушек, не падаю в обморок от вонючего китового жира, терпимо отношусь к евреям, не брошу камня в толстуху-жабу и, даром что учёный-скептик, имею несчастье верить в существование ведьм. Короче говоря, он чудак, а чудаками мы обычно называем тех, над чьими милыми странностями мы невольно смеёмся и кого обожаем больше всего на свете: Браун первым убедил нас в том, что если любишь человека, то поверишь любой его фантазии, даже самой невероятной. Кажется, что может быть мрачнее «Погребальной урны» [«Hydriotaphia, or Urn Burial»], а он вдруг обмолвится, что от хандры бывают мозоли, и ты невольно улыбнёшься. А раз улыбнувшись, не заметишь, как через несколько страниц, читая «Кредо врачевателя» [«Religio Medici»], уже хохочешь вовсю над блистательной риторикой и сногсшибательными гипотезами. И так абсолютно всё, что он писал, – на всём лежит печать его чудаковатости: вот где мы в первый раз встречаемся с разновидностью гибрида в литературе, – потом таких случаев будет много и разных, – когда читаешь произведение и не можешь точно решить, то ли перед тобой портрет человека, то ли его сочинение. Всё двоится: мы то устремляемся ввысь на крыльях фантазии, то с размаху попадаем в лавку древностей, доверху набитую всякими диковинами: изделиями из слоновой кости, старыми утюгами, черепками, урнами, рогами сказочных единорогов вперемешку с подзорными трубами, в чьих волшебных линзах плещутся и играют все цвета радуги – от изумрудного до бирюзы» (В. Вулф, «Обыкновенный читатель», серия Литературные памятники, М., Наука, 2012). ► В книге «Религия доктора» отец Браун утверждал, что однажды ему довелось помериться силами за шахматной доской с самим… Князем тьмы. «Дьявол отдал мне пешку, но затем коварным манёвром выиграл у меня ферзя», – повествует Браун. Далее он пустился в теологические умствования и рассуждения о том, что пока он «пытался укрепить здание своего разума, нечистый стремился подточить фундамент» его веры. Тем не менее, преподобный автор, «вознеся молитву Всевышнему», «по подсказке Господней» сумел-таки «одолеть врага человечества», после чего тот в смущении ретировался. Остаётся лишь пожалеть, сетуют авторы, приводящие этот рассказ, что преподобный «не счёл нужным довести до сведения потомства текст этой в высшей степени любопытной партии» (цит. по книге: Г. С. Александрович и Е. С. Столяров, «Многоликая Каисса», М., Физкультура и спорт, 1989).
Томас Браун и его жена Lady Dorothy Browne, (née Mileham). Художник – Joan Carlile.
Старый адрес этой страницы: https://biograpedia.ru/?q=node/4876
