Тургенев (Turgenev), Иван Сергеевич

• 

Тургенев (Turgenev), Иван Сергеевич (28.10.1818, Орел – 22.08.1883, Буживаль близ Парижа) – русский писатель и поэт. Отцом его был красивый, но обедневший дворянин, который служил в кавалерии и обладал большой притягательностью для противоположного пола. Он женился на барышне Лутовиновой, состоятельной наследнице, которая была старше его. У неё было очень несчастливое детство и юность, и она обожала мужа, который никогда её не любил. Это и то, что она была владелицей большого состояния, сделало из госпожи Тургеневой озлобленного и невыносимого домашнего тирана. Хотя она и была привязана к сыну, обращалась она с ним невыносимо деспотически, а с крепостными и слугами была попросту жестока.

Детство свое Тургенев провёл в имении матери, селе Спасском, где наставниками в качестве гувернёров были немцы и французы. Это обстоятельство дало ему возможность прекрасно изучить иностранные языки. В доме своей матери будущий писатель увидел крепостное право в его наименее привлекательном виде. Двенадцати лет Тургенев был отвезён в Москву и помещён сначала в один из частных пансионов, а затем отдан на попечение директора Лазаревского института восточных языков, Краузе, который подготовил его к поступлению в университет (на факультет словесности). В 1833 г. Тургенев поступил в Московский университет, но проучился там только год, потому что в 1834 г. его мать после смерти отца Тургенева переехала в Петербург, и он перешёл в университет в Петербурге. Учился он у друга Пушкина профессора Плетнева, и ему даже удалось однажды встретиться с великим поэтом.

Первые его стихи были опубликованы в плетневском, бывшем пушкинском, «Современнике» (1838).  Эта связь с «литературной аристократией» очень важна: только у Тургенева из всех его современников была живая связь с веком поэзии. Он получил свидетельство об окончании в 1837 г. и потом уехал в Берлин для завершения своего философского образования в университете, который был приютом и оставался святилищем Гегеля – божества молодого поколения русских идеалистов. Кое-кого из них, в том числе Станкевича и Грановского, Тургенев узнал в Берлине и с тех пор стал другом и союзником западников. Три года в Берлине (1838-1841) на всю жизнь внушили ему любовь к западной цивилизации и культуре и к Германии в особенности.

Когда в 1841 г. он вернулся в Россию, сначала хотел было делать университетскую карьеру. Так как это не удалось, он поступил на службу, но и тут оставался только два года, а после 1845 г. нигде не служил и посвятил себя целиком литературе. Писал он вначале главным образом стихи и поэмы, и в первой половине сороковых годов на него смотрели, в основном благодаря поэме «Параша» (1843), как на одну из главных надежд молодого поэтического поколения. В 1845 г. Тургенев рассорился с матерью, которая перестала давать ему деньги, и в последующие годы до самой смерти её был вынужден вести богемную жизнь литератора. Причиной недовольства госпожи Тургеневой сыном было частично то, что он оставил службу и стал сочинителем в опасном, революционном роде, но главное – её возмутило его увлечение знаменитой певицей Полиной Гарсиа (Полина Виардо, 1821–1910). Увлечение оказалось любовью на всю жизнь. Г-жа Виардо, бывшая замужем, терпела это и любила общество Тургенева, и ему удалось прожить подле неё большую часть жизни.

В 1847 г. он уехал за границу вслед за ней и вернулся только в 1850, получив известие о серьёзной болезни матери. После её смерти он оказался обладателем большого состояния. К этому времени Тургенев оставил поэзию для прозы. В 1847 г. некрасовский «Современник» начал публиковать его рассказы, впоследствии составившие цикл «Записки охотника». В 1852 г. они вышли в виде книги и, вместе с другими появившимися к тому времени рассказами, поставили Тургенева на одно из первых, если не на первое место среди русских писателей. «Записки охотника» стали не только литературным, но крупнейшим общественным событием. Из-за полного молчания, наступившего в те годы реакции, «Записки», казавшиеся безобидными, когда выходили отдельными частями, собранные вместе произвели эффект большой силы. Изображение крепостного не просто как человека, но как человека, который человечнее своих господ, сделало книгу громким протестом против крепостного права. Говорят, что книга произвела сильное впечатление на будущего императора Александра II и была, среди прочих, причиной его решения покончить с этой системой.

Тем временем власти встревожились. Цензор, пропустивший книгу, был уволен со службы. Вскоре после появления некролога Гоголю, написанного Тургеневым по мнению полиции в слишком восторженном тоне, он был арестован и сослан к себе в деревню, где пробыл полтора года (1852–1853). После этого вернулся в Петербург, уже в полной славе. Он стал центром литературного мира. Несколько лет он был фактическим главой петербургской литературы, и его суждения и решения имели силу закона. Первые годы царствования Александра II были временем расцвета популярности Тургенева. Никому так на пользу не пошёл реформистский энтузиазм, овладевший тогда русским обществом, как ему. Он стал признанным выразителем общественного мнения. Его идеи казались равнодействующей всеобщих устремлений. Он касался именно тех струн, которые будили отклик у современников. В ранних очерках и рассказах он обличал крепостное право; в «Рудине» (1855) поклонялся идеализму старшего поколения, одновременно вскрыв его непрактичность; в «Дворянском гнезде» (1858) прославлял всё, что было благородного в православных идеалах старого дворянства; в «Накануне» (1860) сделал попытку написать героическую фигуру девушки нового поколения.

Добролюбов и Чернышевский, вожди передового направления, избрали его творчество для текстов своих журналистских проповедей. Его искусство отвечало потребностям каждого. Оно было гражданственным, оно описывало жизнь, какова она есть, и говорило о самых жгучих вопросах сегодняшнего дня. В его произведениях всё было правдой, и вместе с тем они были исполнены поэзии и красоты. Они удовлетворяли и левых, и правых. Это был тот средний язык, средний стиль, устраивающий всех, который тщетно искали в сороковые годы. Он одинаково избегал бездн гротескной карикатуры и сентиментального «человеколюбия», он был совершенен. Тургенев был очень чувствителен к своему успеху, особенно к похвалам молодого поколения и прогрессивного общественного мнения, выразителем которого он казался и стремился быть.

Единственное, в чем его упрекали (скорее даже не его, а поскольку все свято верили в фотографическую верность, с которой Тургенев изображал русскую жизнь, то виновата была именно эта жизнь), это в том, что, создав столь прекрасную галерею «тургеневских» героинь, он не создал русского героя; было отмечено, что когда он захотел показать человека действия, выбрал для этого болгарина (Инсарова в «Накануне»). Поэтому критика предположила, что по-видимому и по мнению Тургенева русский герой невозможен. И тут Тургенев решил исправить этот недостаток и создать настоящего русского человека действия – героя молодого поколения. Он сделал им Евгения Базарова, героя-нигилиста из «Отцов и детей» (1861). Тургенев создавал его с любовью и восхищением, но результаты оказались неожиданными. Радикалы были возмущены. Это, говорили они, карикатура, а не герой. Этот нигилист со своим воинствующим материализмом, с его отрицанием всех религиозных и эстетических ценностей, с его верой только в лягушек (препарирование лягушек было мистическим ритуалом для дарвинистского натурализма и анти-спиритуализма), есть карикатура на молодое поколение, сделанная в угоду реакционерам. Радикалы устроили настоящую травлю Тургенева, объявив, что он «исписался». Правда, немного позже, когда страсти чуть улеглись, самый молодой и крайний из радикалов, блестящий критик Дмитрий Писарев, отменил приговор своих старших собратьев, принял название «нигилист» и признал в Базарове идеал, которому надо следовать.

Но это позднее признание со стороны крайне левых не утешило Тургенева и не залечило глубокой раны, нанесённой ему приёмом, который встретил Базаров у старших радикалов. Это был для него удар в самое сердце; он решил навсегда покинуть Россию и русскую литературу. Он был за границей, когда появились «Отцы и дети» и началась его травля. Там он и остался, под сенью г-жи Виардо, сначала в Баден-Бадене, а после 1871 г. – в Париже, возвращаясь в Россию только изредка и на непродолжительное время. Решение оставить литературу было высказано во фрагменте лирической прозы под названием «Довольно», где он дал волю своему пессимизму и разочарованию.

Однако легко сказать – оставить литературу, но трудно это сделать, а для Тургенева дело невозможное – он продолжал писать до самой своей смерти. Но в большинстве своих поздних произведений он отвернулся от современной России, которая ему опротивела из-за своего непонимания, и обратился к временам своего детства, к старой дореформенной России. Большинство его произведений после 1862 г. – это сочинения, построенные на воспоминаниях или материале его прежнего опыта. Но и, конечно, он не хотел смириться с участью писателя, пережившего своё время.  Ещё два раза он обращался к проблемам дня в своих больших романах. В «Дыме» (1867) он дал полную волю своей желчи и обиде на все классы русского общества; в романе «Новь» (1876) попытался создать картину революционного движения семидесятых годов. Но оба романа только выявили его все возрастающее отчуждение от России, первый своей бессильной горечью, второй – недостаточной информированностью и отсутствием всякого чувства реальности в изображении могучего движения семидесятых годов.

Однако постепенно, по мере того, как стихали партийные страсти – по крайней мере, в литературе – Тургенев опять занял свое место (популярность его ранних вещей никогда не уменьшалась). Последний его приезд в Россию в 1880 г. стал триумфом. В то же время, особенно после того как он поселился в Париже, Тургенев сблизился с французскими литературными кругами – с Мериме, Флобером и молодыми натуралистами. Его произведения стали переводить на французский и немецкий, и вскоре его слава стала международной.

Он первым из русских авторов завоевал европейскую репутацию. В литературном мире Парижа он стал видной фигурой. Одним из первых он разглядел талант молодого Мопассана, и Генри Джеймс (который включил свою статью о Тургеневе в томик, посвящённый французским романистам) и другие начинающие писатели смотрели на него снизу вверх как на мэтра. Когда он умер, Ренан, по простительной нехватке сведений, заявил, что именно через Тургенева Россия, столь долго остававшаяся немой, наконец заговорила.

Тургенев гораздо лучше чувствовал себя среди французских confreres (собратьев), чем среди равных ему русских писателей (с большинством из которых, в том числе с Толстым, Достоевским и Некрасовым, он раньше или позже рассорился), и впечатление, которое он производил на иностранцев, разительно отличается от того, которое он производил на русских. Иностранцы бывали очарованы изяществом, шармом и простотой его манер. С русскими он бывал высокомерен и заносчив, и даже те, кто ему поклонялись, не могли не заметить этих неприятных черт его характера. Он был огромного роста и двигался широко, легко и непринуждённо, но его пискливый голос при львиной наружности производил довольно странное впечатление. Вскоре после своей последней поездки в Россию Тургенев заболел, и, прохворав почти два года, умер 22 августа 1883 г. в Буживале, близ Парижа. Тело его было перевезено в Петербург и 27 сентября похоронено с большими почестями на Волковом кладбище.

► Любовь Тургенева к Полине Виардо, оперной певице и замужней женщине, не знала меры. «Для меня ее слово – закон!» – говорил он. Преклонение перед её талантом достигало такой силы, что часто во время её концерта или в ходе постановки оперы он не выдерживал, вставал с кресел и начинал жестикулировать или подтягивать певице, пока кто-нибудь из недовольных зрителей не одёргивал его. Много лет спустя после первого знакомства с Виардо он признается: «Я и теперь, через пятнадцать лет, так люблю эту женщину, что готов по её приказанию плясать на крыше, нагишом, выкрашенным жёлтой краской». <….> Однажды очарованный Виардо, он так и остался вечным и немного искусственным поклонником-воздыхателем. Этот странный союз семейства Виардо и русского писателя породил немало пикантных слухов. Судя по всему, Тургенев так и не стал любовником оперной знаменитости, но, не в силах что-либо изменить, продолжал играть на протяжении многих лет – до самой своей кончины – эту двусмысленную роль «лучшего друга семьи». Не создав собственной семьи, он так и просидел всю жизнь на краешке чужого гнезда. Почему так? Побоялся ответственности? Не встретил настоящей любви? Не смог побороть своего хронического страха перед Женщиной? Кто знает… Во всяком случае, известны его слова, сказанные уже на закате жизни: «Я готов был бы отдать всю свою славу за то, чтобы знать, что где-то есть человек, который беспокоится, что я опаздываю, не возвращаюсь вовремя. А я ведь могу пропасть на день, на два, и этого не заметит никто». <>  Вот эпизод из его жизни, о котором он рассказал в узком кругу своих друзей в минуту откровения: «В молодости у меня была любовница – мельничиха в окрестностях Петербурга. Я виделся с ней, когда ездил на охоту. Она была прелестна – беленькая, с лучистыми глазами, какие встречаются у нас довольно часто. Она не хотела ничего брать от меня. В один прекрасный день она сказала: “Вы должны сделать мне подарок”. – “Что же ты хочешь?” – “Привезите мне мыло”. Я привез ей мыло. Она взяла его и исчезла, а потом вернулась, раскрасневшись от смущения, и прошептала, протягивая мне благоухающие руки: “Поцелуйте же мне руки, как вы целуете их дамам в петербургских гостиных!” Я бросился перед не на колени… И поверьте, не было в моей жизни мгновения, которое могло бы сравниться с этим!» (А. Казакевич, «От смешного до великого», Тургенев).